ТАРКОВСКИЙ Арсений Александрович (1907-89)

ТАРКОВСКИЙ Арсений Александрович (1907-89)
ТАРКОВСКИЙ Арсений Александрович (1907-89), русский поэт, переводчик. Отец А. А. Тарковского. В лирике - утверждение целостности духовной жизни человека, тяготение к строгому классическому стилю: сборники стихов "Перед снегом" (1962), "Земле - земное" (1966), "Вестник" (1969), "Волшебные горы" (1978), "Зимний день" (1980), "От юности до старости" (1987). Государственная премия СССР (1989, посмертно). * * * ТАРКОВСКИЙ Арсений Александрович (1907-89), русский поэт. Сборники "Перед снегом" (1962), "Земле — земное" (1966), "Вестник" (1969), "Стихотворения" (1974), "Волшебные горы" (1978), "Зимний день" (1980), "Избранное" (1982), "Стихи разных лет" (1983), "От юности до старости" (Государственная премия, 1989) и "Быть самим собой" (1987). Поэзия самоценных проявлений бытия, самосознания живой природы и личности, стремящаяся внести лепту в гармоническое единство мира. * * * ТАРКОВСКИЙ Арсений Александрович [12 (25) июня 1907, Елизаветград (ныне Кировоград), Украина — 27 мая 1989, Москва], русский поэт. Семья. Родился в дворянской семье народовольца-восьмидесятника Александра Карловича Тарковского (с его памятью связано стихотворение "Плыл вниз от Юрьевца по Волге звон пасхальный..."), от которого унаследовал интерес к творчеству Г. Сковороды. В детстве вместе с отцом и братом посещал поэтические вечера Северянина, Бальмонта, Ф. Сологуба. Ребенком пережил гражданскую войну. "Потаенный" период. В начале 1920-х гг. скитался по Украине и Крыму, голодая, временами зарабатывая ремеслами. В 1922, окончив Елизаветградскую трудовую школу, поступил в Первую Зиновьевскую профтехническую школу (одно время Елизаветград назывался Зиновьевск, по имени Г. Е. Зиновьева). В 1925 поступил в Москве на Высшие литературные курсы (закрыты в 1929) при Всероссийском союзе поэтов (председателем которого был поэт и теоретик Г.А. Шенгели), где познакомился с М. С. Петровых, Д. Л. Андреевым, со своей первой женой М. И. Вишняковой (позднее Тарковскому удалось завершить образование, а его жене — нет). Брак с Вишняковой распался, когда их дети — Андрей, будущий всемирно известный кинорежиссер, и Марина были совсем маленькими. В сборнике "Две зари" (Никитинские субботники, 1927) было опубликовано стихотворение Тарковского "Свеча", в журнале "Прожектор" (1928) — "Хлеб". Во второй половине 1920-х гг. писал очерки и стихотворные фельетоны в газете "Гудок", затем работал на радио, написал радиопьесу "Стекло", которая была раскритикована в 1932 за "мистику". С 1933 Тарковский зарабатывал переводами, в 1940 был принят в Союз писателей как переводчик. В 1939 или 1940 познакомился М. И. Цветаевой ("Марине Цветаевой" и цикл "Памяти Марины Цветаевой"), которая в связи с его стихотворением "Стол накрыт на шестерых..." обращает к нему "Все повторяю первый стих..." (1941). В 1941 Тарковский, вывезя близких в эвакуацию, упорно просится на фронт, в январе 1942 становится корреспондентом армейской газеты "Боевая тревога" (был награжден боевыми наградами). О кровавом ужасе войны — "Немецкий автоматчик подстрелит на дороге...", "Не стой тут...", "Когда возвратимся домой после этой неслыханной бойни...", о неутоляющем затишье побывки — "Ехал из Брянска в теплушке слепой...", "Хорошо мне в теплушке...". В конце 1943 Тарковский был ранен, перенес несколько ампутаций ноги. В послевоенный период стихи писал в стол. Сохранился ряд рукописных сборников, в том числе: "Первая тетрадь" (1948), "Собеседник" (1958), "Земле — земное" (1966), "Избранные стихотворения в двух частях" (1965-77), причем последние содержат заметные отличия от современных им печатных изданий, деформированных условиями цензуры. В 1945 поэт подготовил сборник (54 стихотворения), который был принят к печати вопреки причислению к "черному пантеону русской поэзии, к которому принадлежат стихи Гумилева, Ахматовой и эмигранта Ходасевича" (из внутренней рецензии), но после постановления 1946 о журналах "Звезда" и Ленинград" набор книги был уничтожен. В том же году Тарковский познакомился с Ахматовой, которая высоко оценила его творчество, приветствуя его выход к читателю: "Эта книга («Перед снегом») ничего не боится". Дружба поэтов продлится до ее смерти и бдения Тарковского у гроба (цикл "Памяти А. Ахматовой"). Выход к читателю. С 1962 Тарковского стали печатать, приглашать на вечера поэзии, он начал вести поэтическую студию при Союзе писателей, был выпущен за границу (во Францию и Англию), где встречался с П. Норманом. Стихотворения Тарковского прозвучали в фильме его сына "Зеркало"; сценарий фильма первоначально назывался "Белый-белый день..." — цитата из стихотворения "Белый день" об утраченной гармонии единства с близкими. Тарковскому удавалось писать о хронологически давно прошедшем как о животрепещущем: так, стихотворения этого периода "Как двадцать два года тому назад" (1963) и "Полевой госпиталь" (1964) передают горечь безвинной вины и атмосферу военного госпиталя, относящиеся соответственно к 1941 и 1945 годам. С Марией Фальц, первой любовью поэта (1920-е годы), связана рукописная тетрадь "Как сорок лет тому назад" с 8 стихотворениями 1940-69, в их числе: "Как сорок лет тому назад..." (1969), "Хвала измерившим высоты..." (1969), "Мне в черный день приснится..." (1952) и вершина философской и любовной лирики — "Первые свидания" (1962). Последняя полоса опалы поэта была связана с тем, что выехавший в 1982 в Италию Андрей Тарковский в 1984 стал невозвращенцем, что сделало "заложниками" его сына, которого не выпускали из страны, и отца, которого "отодвинули" от читателя вплоть до посмертного возвращения имени великого режиссера на родину. Смерть сына стала для поэта ударом огромной разрушительной силы. "Мы — уста пространства и времени...". Тарковский писал: "Самое удивительное в жизни — это способность видения мира и самосознания, наиярчайшее отличие живой природы от мертвой. Искусство живо этим началом". В космосе Тарковского человек наделяет мир сознанием и речью: "Из рая выйдет в степь Адам И дар прямой разумной речи Вернет и птицам и камням, Любовный бред самосознанья Вдохнет, как душу, в корни трав..." ("Степь"), — и эта заслуга принадлежит человечеству в целом: "...народа безымянный гений Немую плоть предметов и явлений Одушевлял, даруя имена" ("Словарь"), — а поэт "записывает" то, что "Жизнь, должно быть, наболтала, Наплела судьба сама" ("Поэт"). "Естественность — вот принцип развития языка", — писал Тарковский, поэтому поэзии не пристала модная вычурность ("Был он критикой признан, и учениками..."), и поэт должен "вернуть мое искусство Его животворящему началу", то есть бытию и слову ("Явь и речь"). "Смиренное чуждое слово" великому поэту дается окрыленностью, "высотою горной" (цикл "Памяти А. Ахматовой"), и вечные неземные истины "невнятны" в речи: их точнее передают зримые образы, например, полет бабочки ("Бабочка в госпитальном саду"), которая "смеется" над человеком, лежащим "во весь свой рост" в центре мироздания ("Посредине мира") "Призывы бытия". Тарковский считал, "что самое главное в мире — это идея добра". Мир "присваивается" любящим его человеком ("Иванова ива", "Надпись на книге", "Малютка-жизнь"), однако "жизнь жива помимо нашей воли", и все ее проявления самоценны ("Поздняя зрелость"). Так же самоценен человек, и его душа бьется "в тисках между чувством собственной обреченности, надеждой на вечное бытие и роковой тревогой" (С. В. Чупринин), между "я человек, мне бессмертья не надо: Страшна неземная судьба" ("Земное") и "я из тех, кто выбирает сети, Когда идет бессмертье косяком" ("Жизнь, жизнь"). "Упорное постоянство" Тарковского связано с гражданской позицией поэта: "Я сам себе не изменил поныне" ("Надпись на книге"), — то есть не стал писать верноподданнических "паровозов" (выражение Тарковского), которые "вывезли" бы его поэзию в печать. В мировоззренческом смысле, напротив, человек послушен не собственной воле, а "призывам бытия": "Я тот, кто жил во времена мои, Но не был мной, Я младший из семьи Людей и птиц" ("Рукопись"), и истинные художники "ни полслова не написали о самих себе" ("Дерево Жанны"), зато человек, который "при вспышке озаренья собой угадан до конца" ("Стань самим собой"), — даже если он "ради замысла... потрудился мало", — подлежит заступничеству добра: "Но за меня добро вставало против зла" ("Дума"). С. С. Бойко.